У нас чаще наоборот: сперва можно стать звездой столичного рок-подполья, апотом – успешным фермером, коннозаводчиком итак далее. А кконцертам иальбомам возвращаться лишь время отвремени. Именно такой путь прошел Роман Суслов, москвич свысшим образованием, самобытный певец игитарист, лидер очень важной дляотечественной рок-сцены группы «Вежливый отказ»: в1989-м переехал вдеревню наПМЖ. Его тогдашняя жена – зоотехник, асам Роман – навсю жизнь любитель лошадей иувлеченный наездник. Но 19 мая вЦентральном доме художника группа вновь сыграет, икак обычно, нечто неожиданное – аименно программу «Военные куплеты».
– Роман, понятно, что программа имеет отношение кДню Победы…
– Нет, это совсем непонятно. (Смеется.) Делать программу к9 Мая совсем невходило вмои планы. Дело втом, что меня всегда интересуют какие-то определенные музыкальные пласты. В данном случае – военные песни советского времени, которые я хорошо помню. И все они меня чем-то неустраивали! Хотя наязыке ивертятся, нохочется отних освободиться. И вот найти такую замену этим песням, дляменя самого – это ибыло вдохновением дляновой программы. К тому же только часть песен изнее будут навоенную тематику. Вообще-то она несовсем новая, притом еще довольно сырая. Что-то мы уже обкатывали наконцертах – правда, наменее значимых. Последний наш альбом насегодняшний день – это все те же «Гуси-лебеди» (2010 год. – «Труд»). Армейскую программу пока незаписывали. Я считаю правильным обкатать ее более детально, потому что, думаю, она будет претерпевать большие изменения вбудущем.
– Вообще военные песни – они неотъемлемая часть русского сознания?
– Я бы нерешился так утверждать. В нашем сознании куча лирических моментов. Связанных снеразделенной любовью, например.
– Ну подождите, вот «Темная ночь» – это иромантика, ивойна…
– А, это да!
– Если позднесоветские песни – какбы пропагандистские страшилки, своего рода тоталитарный рэп, то старые очень романтичны.
– Согласен. Но меня лично вних неустраивал именно музыкальный пласт. Они были скомпилированы из «окололежащих» симфонических произведений, например, Шостаковича илиРахманинова. Поэтому мне хотелось отделаться отштампов, которые так активно привлекались композиторами того времени.
– Кого же изотечественных композиторов-песенников можно поймать наплагиате?
– Предпочитаю непроизносить имен. Опасно стало! (Смеется.)
– Группа довольно редко выступает вМоскве. Что происходит?
– Мы, во-первых, несчитаем нужным часто выступать водном городе. Аудитория унас, надоотдавать себе отчет, неочень велика. И чего перекармливать-то? В других городах были концерты, носейчас затишье. У всех вкоманде свои дела: скрипач уезжает строить недостроенный дом длямногочисленного семейства, я почти все время провожу усебя вдеревне. А летом концертная жизнь вообще замирает.
– Несколько лет назад вы мне говорили, что выращиваете лошадей, ноне продаете. А сейчас что сэтим делом?
– Бывало, ипродавал, ноуже непродаю. Я их содержу. Обеспечиваю им достойную старость ипохороны. Делаю лошадей только длясебя. Люблю их! Езжу наних, преодолеваю препятствия. Конный спорт, можно сказать.
– Отчего неудалась коммерция?
– Это просто небыло правильно организовано. Включались различные факторы, отлюбви кживотным дожесткого отношения крынку. Мы настаивали наотчетах: куда идут животные, зачем. В бывшем моем хозяйстве, которым владеет бывшая моя жена, произошел трагический случай: она продала одного коня, аон вновом хозяйстве непрожил инедели – покончил ссобой. Ну, фигурально выражаясь – был так сильно травмирован повине новых владельцев, что просто погиб. Виноват неконь – унас лошади выходят из-под седла опытного всадника.
– Несколько лет назад вы говорили, что «пони улетают сосвистом».
– Да, вот они всегда хорошо шли. Сейчас, наверное, чуть похуже, атогда наша ферма вообще единственная встране их качественно разводила. То есть были еще заводы, нотам пони росли рахитичными, недокормленными ивообще полудикими.
– А зачем пони вообще нужны? Ну, кроме того, чтобы любоваться их густыми челками.
– Детей учить ездить. Я сам своего ребенка начинаю подсаживать намаленького пони. Для подростков раньше небыло специальных лошадей, только сейчас появляются. А детей категорически неправильно сажать навзрослых коней.
– В арабских странах вон идети наверблюдах ездят…
– Там другое. Хотя наарабах (арабских лошадях. – «Труд») ездить – тоже тема подростковая, потому что они ростом всего до148 сантиметров вхолке.
– Вы разрываетесь между хозяйством имузыкой?
– Сейчас нет. Не вижу жесткой необходимости постоянно находиться наферме. Но живу загородом. В Москву приезжаю, если надоподлечить детей.
– Когда «Отказ» впервые собрался после долгой паузы, вдругой реальности шоу-бизнеса, вдругой просто-таки стране, какие чувства вас охватили?
– Не помню. Наверное, смешанные. Чувство долженствования прежде всего. Я бы несказал, что возрождение группы было полностью моим решением. Поднадавили определенные субъекты, чтобы я опять выполз насцену. (Смеется.)
– Организаторы концертов?
– Да, вчастности. Для меня самого это небыло органичным возвратом.
– Вообще-то заэти годы создался дефицит действующих значительных рок-групп изМосквы. «Звуки Му» неиграют, «Ва-Банкъ» и «Ногу свело» только… А поклонники никуда неделись.
– Понимаете какая штука – мы ведь неозадачиваемся тем, чтобы вести пропагандистскую работу. Мы сами посебе овощами болтаемся ииногда приглашаем насебя посмотреть. Да ито неочень убедительно. Это сказывается наколичестве концертов.
– Последний громкий проект – сгруппой пианиста Петра Айду «Персимфанс». Как вы доэтого додумались?
– Из взаимной симпатии музыкантов все родилось. Нам приятно общаться сПетром иего составом. Он мне предложил исполнить ненаши пьесы, аклассику авангарда начала ХХ века: композиции Мосолова «Четыре газетных объявления».
– Их вообще-то женщина должна петь. Сложно было?
– После женщины – неочень. (Смеется.)
– Сейчас переиздаются вроскошном виде все работы «Отказа». Ваше отношение кним?
– Как кпокойнику. Память будоражит, ноне более того. Хотя приятно, что кто-то этим занимается.
– Как общественные движения последних недель вМоскве воспринимались увас вдеревне?
– Эти колыхания унас проходят совершенно незамеченными. Другое дело, когда возвращаешься вгород, где тебе что-то рассказывают очевидцы изблизкого окружения, – тогда даначинаешь внимать исопереживать. Но вотдалении это все затушевано.
– У вас, наверное, ителевизора нет?
– Нет. Есть интернет, нослабенький очень. Только читать тексты позволяет.
– То есть вас сложно напугать?
– Да. Не удалось ив этот раз. В первый путч, вельцинское время тоже было трудно запугать. Помню радостные лица коммунистических председателей, которые улыбались, апод столом почесывали свои красные ручки. Они мне какбы говорили: ну, тебе-то бояться нечего, ты своими руками все делаешь. Я уехал изМосквы в1989-м, ивсе те события прорывались сквозьрадио отдаленным гулом.