В новый сборник Дианы Арбениной «Аутодафе» кроме ранних, но ранее не публиковавшихся песен и стихов вошли новые тексты, написанные после глобального водораздела в ее жизни — рождения малышей-двойняшек. Нерв, ритм, энергия, наконец, просто хорошие стихи (и хорошая проза в либретто для моноспектакля «Мотофозо») — словом, щемящее чувство и участившийся пульс остаются после прочтения. Будучи известной певицей, Диана очень талантливый поэт — и, как выяснилось, гражданин. Отвечая на вопросы «МК» и читателей, Арбенина коснулась острых моментов.
— Как сложилась эта книга?
— Я проанализировала все, что было мной написано, и решила отдать все, что у меня есть «в кармане», еще начиная с 93-го года, когда я начала писать песни. Потом пошли и стихи. Там есть не такие сильные вещи, чем те, что появились позже, но мне не западло их показать: больше показывать нечего.
— Ваши малыши, Артем и Марта, часто видят маму? У вас же постоянные гастроли.
— Дети уже постепенно начали ездить со мной. Но им сейчас 2 года и 2 месяца, они бешеные, неуправляемые, два монстра! Такой возраст, когда они впервые в жизни почувствовали себя взрослыми. Они все делают сами, протестуют против всего, это один из самых интересных периодов, и нужно терпение, чтобы их воспитывать. Я у них одна, у нас нет папы, я одна занимаюсь их воспитанием, и это, поверьте, очень тяжело. Двойня! Но в планах у меня — возить их с собой постоянно, потому что без них я себя чувствую неполноценной. Ничего главнее детей нет.
— «…и сиренью цепенеют сумерки,/И крадутся тайны зачарованно,/И я жду нетерпеливо сильного,/черноглазого, светлоголового./И, боясь, что сердце остановится,/Напоследок обломает ребра мне,/Я уже по-стариковски шаркаю,/Осторожничаю от весны к весне…» Хорошо написано, и все о любви. Неужели способность так остро влюбляться не притупляется с годами?
— Нет! Так же горит, сильнее даже.
— Темы армии, войны почему так много у вас в музыке и стихах?
— Не знаю, ничего особого у меня с армией не связано. Но я сама себе ставлю много препон, преодолеваю их, да и жизнь — действительно борьба. Каждый день ты думаешь, схалтурить или не схалтурить. Не халтурить тяжело: если не халтурить в каждой детали своего дня, то мало сил остается к вечеру. А ведь нужно еще и умыться! А если пускать себя на самотек, то будет невыносимая легкость бытия. Я пыталась так жить, но не получается. Мне легче воевать с самой собой.
— Кстати, о войне… Поклонники спрашивают о вашем отношении к разного рода зависимостям.
— Речь о наркотиках? Да, это страшная тема. Я ее прошла — я не буду это скрывать, потому что прошла. В какой-то момент меня почти засосало, и мне стоило большого труда вернуться к нормальной жизни. Поэтому я имею полное право говорить, что этого делать не надо. Ты перестаешь себе принадлежать, становишься придатком и рабом веществ, напитков… Я и родила детей, выкарабкавшись наружу. Дожила до 37 лет и нахожусь сейчас совершенно в другой зависимости — от двух маленьких существ.
— «Два самых настоящих и честных человека в нашем озверевшем трагическом мире», как вы их называете в стихах.
— Мне бы очень хотелось в моих детях сохранить эту первозданность. Их еще не подмяло под себя общество. Все мы рождаемся сильными и честными в своих эмоциях. Потом жизнь нас выкручивает. Честность, которая есть при рождении и в первые годы жизни, улетучивается.
— У вас много молодых, граждански активных поклонников. Интересна ваша позиция по некоторым острым вопросам. Вы ходили зимой на митинги?
— Да, конечно. Я гражданин своего государства, мне не все равно, что происходит здесь: странные вещи, на которые невозможно не реагировать. Очень здорово, что общество смогло сплотиться в своем неравнодушии. Сколько можно терпеть ту же коррупцию? Причем на этих площадях не было пьяных, быдла, это были нормальные люди. Они приходили туда по своему велению. Никто их не заставлял, и никто им за это не платил. Атмосфера там мне внушила много оптимизма.
— Что бы вы предложили как гражданин, как деятель искусства?
— Конечно, я бы хотела выступать за справедливое гражданское демократическое общество. Но у нас такая бездонная, замшелая страна, которая сейчас к этому просто не готова. Поэтому происходящие процессы, конечно, не беззубые, нет. Но они не имеют реальной силы — ее нужно родить и воспитать. А больше всего меня покоробило то, что я видела в исполнении деятелей искусств, которых я люблю. Я имею в виду предвыборные ролики. Это странно, когда деятели искусств становятся доверенными лицами. Я просто не понимаю зачем.
— Ну как зачем… Вы дружите с Чулпан Хаматовой, вы вместе стояли на сцене с маленькой больной девочкой, которая пела вашу песню. Это щемящее видео всколыхнуло интернет-мир. Как вы относитесь к связанному с Чулпан скандалу?
— Правящие мира сего и добивались этого — раскола в гражданском обществе. Мы с Чулпан виделись буквально накануне, и она думала, как ей поступить. Ведь на чашу весов поставлены дети. По-моему, доверенное лицо — лишняя мера. Не нужно присягать — зачем? Нужно идти и голосовать, а политическая структура страны и без деятелей искусств прекрасно существует. Первым моим порывом было заплакать, вторым — ей позвонить, а потом я поняла, что как любила ее, так и буду любить. В конечном итоге это выступление вообще не повлияло на мое отношение к ней. Это моя позиция, я готова ее защищать. На эту тему мы с ней не говорили ни разу. Достаточно того, что мы общаемся, несмотря на все эти вещи.
— Несколько лет назад вы вместе с другими мастерами культуры встречались с Владимиром Путиным. Тогда вы спросили его про сцеженное грудное молоко, с которым не пускают на борт самолета. Сегодня что бы вы спросили у него?
— А что спрашивать? Вопросов больше нет.