Вокруг имени Евгения Моргунова существует множествο стереотипов и легенд. Масκа Бывалοгο намертвο приклеилась к артисту, но именно этот персοнаж принес ему истинную народную любοвь. Что только ни приписывают Моргунову после смерти, даже связи с криминалοм! Поэтому егο вдова Наталья не дает интервью, но для «МК» она сделала исκлючение.
«Однажды Никулин, Вицин, Моргунов…» — про самую знаменитую комедийную троицу по сей день слагают анекдоты, а это самый верный знак популярности. Трус, Балбес и Бывалый путешествовали из комедии в комедию, их реплики тут же становились крылатыми фразами. В жизни они, конечно, были совсем другими. Один — грустный клоун, другой — человек в футляре, а третий — неисправимый оптимист, который на смертном одре мог заявить врачам: «Вы не вынесете меня отсюда, потому что я — не-вы-но-си-мый!»
Сегοдня Бывалοму исполнилοсь бы 85 лет.
Наталья Николаевна Моргунова неохотно сοглашается на интервью. На журналистов у нее есть обиды. И она не мοжет понять, почему на Евгения Александровича вдруг вылилοсь столько негатива.
— Он был хороший человек. Я-то знаю, что он никогда и никому не желал зла. Если смотрел спектакли, восторгался, ходил за кулисы говорил: «Старик, как здорово!» Поэтому я никак не могу понять, кому он так насолил? Пока Отари Квантришвили не убили, мы не знали, что это криминальная среда. Женю пригласили к нему на день рождения, и он пошел. Это была их первая встреча. В это время как раз снимался фильм «Райское яблочко». Брагинский написал сценарий, подобралась хорошая компания: Янковский, Гундарева, Никоненко. А денег не было. Даже снимались в своей домашней одежде. Женя был одним из продюсеров картины, и он искал, как сейчас говорят, спонсоров. После титров картины идет огромный список благодарностей, включая трест булочных. Да любого сейчас сними, кто ходит на корпоративы, и окажется, что он »связан с криминалом»!
— Может быть, Евгения Александровича недолюбливали из-за его знаменитых розыгрышей?
— Больше половины придуманы. Володя Цукерман, директор Музея трех актеров, рассказывает, будто Женя однажды полез к чиновнику на балкон по пожарной лестнице и сфотографировал его с любовницей, чтобы шантажировать. Куда он полезет со своей комплекцией и больными ногами? И фотоаппарата у него никогда не было!
— Но все-таки неудачные шутки случались?
— Например, в ЦДЛ он действительно сделал глупость, когда перед панихидой лег на постамент для гроба. Просто валял дурака. Конечно, это было цинично. Директор тогда распорядился Моргунова в ЦДЛ не пускать.
— Другой известный розыгрыш, когда Моргунов на троллейбусной остановке прикидывался водителем и просил прохожих подержать рога.
— Это было.
— А »красной книжечкой» для прохода в ресторан пользовался?
— Его и так пускали. У нас ведь актеров очень любили, и он этим пользовался. Жене нравилось, когда его узнавали, просили автограф. Однажды пошел гулять с сыном, и вдруг появились поклонницы. Прекрасная возможность покрасоваться! И он чуть не потерял ребенка. Даже не заметил, как сын выпал из санок.
— Ваше знакомство тоже началось с розыгрыша?
— Мы познакомились в начале января. Как сейчас помню, у него был телефон Б-6-17-61, а на кафедре моего института К 6-17-61. Бывает же так! Я звоню на кафедру — занято, позвонила подруге — тоже занято. Опять набираю и попадаю к Жене. Спрашиваю: «Это кафедра физики?» Солидный голос отвечает: «Да». — »Мне профессора Котова!» — «Я слушаю». — »Я должна сдать зачет…» — «Оставьте ваш телефон, я посмотрю расписание и перезвоню». Через пять минут перезванивает: «Приходите завтра!»
— И вы пришли?
— Я пришла, но меня, конечно, никто не ждал. Правда, Евгений позвонил — наверное, совесть проснулась: «Извините, я пошутил!» Я чуть было не сказала: «Ну и дурак!» Он представился и начал рассказывать о себе. Он воображал из себя звезду. А я — хоть убей — не знала такого артиста!
— Ну как же! Он в »Молодой гвардии» сыграл, «Пес Барбос и необычный кросс» вышел в прокат!
— В »Молодой гвардии» он совсем другой был. Юный, стройный. А картину «Пес Барбос» я, конечно, смотрела, но думала, что Бывалый — не артист, а просто типаж. Мне почему-то казалось, что Евгению Моргунову уже за пятьдесят, и было смешно, что он кокетничает. Он назначил мне встречу на Центральной студии документальных фильмов в Лиховом переулке, а я решила, что он имеет в виду кинотеатр документальных фильмов. И приперлась, конечно, туда. Женя мне звонит: «Что ты за неандерталец такой!» Он рассказал, что снял фильм по Шолохову «Когда казаки плачут» и хочет «обкатать» его на спортсменах в Серебряном Бору. Пригласил меня на этот просмотр, а я поехала с подругой. Ее зовут Таня, но мы договорились, что обе назовемся Наташами. Пусть разбирается!
— Встречный розыгрыш! Евгений Александрович вас вычислил?
— Не сразу. У нас с подругой интонации были похожие, и он со своим музыкальным слухом это, конечно, уловил. А внешне мы с ней совсем разные: у меня лицо овальное, а она круглолицая. И Женя больше на нее посматривал. А потом сказал: «Ну пошли, Наташки!» Вечером позвонил, чтобы узнать, как мы доехали, и пытался с помощью наводящих вопросов узнать, кто из нас та самая Наташа. И как-то догадался. Мы начали встречаться. Он уезжал на две-три недели, но звонил в любое время суток. Мои родители напряглись: «Как это можно звонить по ночам? И вообще, зачем тебе нужен артист?» И я стала на ночь отключать телефон. Родители приняли Женю не сразу. Мама говорила: «Понравится сатана больше красного сокола!» А потом они его полюбили, и он их тоже полюбил. Он обрел семью.
— Вам было 23, ему — 36. Неискушенная девушка и зрелый мужчина, к тому же артист. В чем вы совпадали?
— Где бы он ни был, куда бы ни приезжал, всегда любил исследовать окрестности. Ему было интересно увидеть места, связанные с великими людьми. В Смоленске Женя разведал, что в 100 километрах от города родился Глинка, и отправился туда. А смотреть в четыре глаза всегда интересней. Он везде меня таскал: и на спектакли, и в консерваторию, хотя я и раньше была завзятой театралкой и знала весь репертуар московских театров. Мы были созвучны.
— Но в чем-то вы были разными?
— Я не любительница больших компаний, где нет общения, а просто треп, и каждый норовит себя показать. А Женя любил общество, быть на виду. Когда надо было фотографироваться, я всегда отходила в сторону. Он говорил: «Давай для истории!» Я отнекивалась: «Знаешь, я очень плохо выхожу». — »Ты думаешь, что в жизни выглядишь лучше?».
— А Евгений Александрович был домашним человеком?